Пятьсот лет назад, в 1525 году, появилось первое издание Библии, включавшее карту Святой земли. Карта имела существенный недостаток: она была напечатана в обратную сторону, изображая Средиземное море на востоке. Однако, как объясняют исследователи Кембриджского университета в новом исследовании, появление этой карты в печати положило начало идеям о территориях и границах, которые до сих пор влияют на современное мышление.
Профессор кафедры толкования Ветхого Завета Кембриджского университета Натан Макдональд отмечает: «Это одновременно один из величайших провалов и триумфов в издательском деле». Он поясняет: «Карту напечатали задом наперёд, так что Средиземное море оказалось к востоку от Палестины. Европейцы так мало знали об этой части света, что, похоже, никто в мастерской этого не заметил. Однако эта карта навсегда преобразила Библию, и сегодня большинство Библий содержат карты».
В своём исследовании, опубликованном 29 ноября в The Journal of Theological Studies, Макдональд утверждает, что карта, созданная Лукасом Кранахом Старшим и напечатанная в Цюрихе, не просто обновила библейские макеты для эпохи Возрождения. Она также помогла сформировать ранние представления о территориальной организации. «Ошибочно предполагалось, что библейские карты следовали раннесовременному инстинкту создавать карты с чётко обозначенными территориальными делениями, — говорит Макдональд. — На самом деле именно эти карты Святой земли возглавили революцию».
По мере того как всё больше людей получали доступ к Библиям с XVII века, эти карты распространяли представление о том, как должен быть устроен мир и каково их место в нём. Это влияние остаётся чрезвычайно значительным. До наших дней сохранилось очень мало экземпляров Ветхого Завета Кристофера Фрошауэра 1525 года. В Библиотеке Рэна Тринити-колледжа Кембриджа хранится один из оставшихся образцов.
На этой карте Кранах изобразил места странствий по пустыне и деление Земли Обетованной на двенадцать племенных областей. Эти деления были отчётливо христианской интерпретацией, выражающей притязание на священные места как Ветхого, так и Нового Заветов. Работа Кранаха опиралась на средневековые картографические традиции, где Израиль представал в виде длинных узких полос земли, что отражало раннюю зависимость от Иудейского историка I века нашей эры Иосифа Флавия, который упрощал противоречивые библейские описания. По словам Макдональда, «В Книге Иисуса Навина 13–19 нет полностью связной, последовательной картины того, какие земли и города занимали разные племена. Существуют определённые расхождения. Карта помогала читателям разобраться в ситуации, даже если она не была географически точной».
Буквальная интерпретация Писания была особенно важна в период Швейцарской Реформации, поэтому, как объясняет Макдональд, «неудивительно, что первая библейская карта была опубликована в Цюрихе». По мере роста интереса к буквальному прочтению, карты стали инструментом, показывающим, что библейские события происходили в реально существующих местах и в реальном времени. В контексте Реформации, где некоторые религиозные изображения были ограничены, карты Святой земли стали приемлемыми визуальными пособиями и приобрели молитвенное значение.
«Когда люди смотрели на карту Кранаха, останавливая взгляд на горе Кармель, Назарете, реке Иордан и Иерихоне, они совершали своего рода виртуальное паломничество, — говорит Макдональд. — В своём воображении они путешествовали по карте, соприкасаясь со священной историей». Макдональд утверждает, что добавление карты Кранаха стало важной вехой в развитии Библии и заслуживает большего признания. Другие ключевые моменты включают переход от свитков к переплетённым книгам, создание в XIII веке первой портативной однотомной Библии (Парижская Библия), введение глав и стихов, новые реформационные предисловия и признание в XVIII веке пророческих писаний как еврейской поэзии. «Библия никогда не была неизменной книгой, — подчёркивает Макдональд. — Она постоянно трансформируется».
В средневековых картах племенные деления Святой земли символизировали духовное наследие для христиан. Однако к концу XV века линии, изначально нанесённые на библейские карты, начали распространяться на карты более широкого мира. Эти линии стали представлять политические границы. В то же время новые идеи о политической власти стали прочитываться и в библейских текстах. «Библейские карты, разграничивающие территории двенадцати племён, были мощными двигателями в развитии и распространении этих идей, — заявляет Макдональд. — Текст, который в современном смысле не касался политических границ, стал примером божественного упорядочивания мира в соответствии с национальными государствами».
«Линии на картах стали символизировать пределы политического суверенитета, а не безграничные божественные обещания. Это изменило понимание библейских описаний географического пространства, — поясняет он. — Раннесовременные представления о нации формировались под влиянием Библии, но интерпретация самого священного текста была обусловлена новыми политическими теориями, появившимися в раннее Новое время. Библия была как движущей силой изменений, так и их объектом».
Для многих людей Библия остаётся важным руководством для их базовых убеждений о национальных государствах и границах. Они считают эти идеи библейски обоснованными, а значит, истинными и правильными в своей основе. Макдональд приводит пример недавнего рекрутингового фильма Службы таможенной и пограничной охраны США, в котором пограничник цитирует Исайю 6:8 — «Кого Мне послать? И кто пойдёт для Нас?» — пролетая над границей США и Мексики на вертолёте.
Профессор Макдональд обеспокоен тем, что многие люди продолжают относиться к современным границам так, будто они чётко определены в Писании. «Когда я спросил ChatGPT и Google Gemini, библейские ли границы, они оба просто ответили «да». Реальность сложнее», — говорит он. Макдональд заключает: «Нам следует беспокоиться, когда какая-либо группа заявляет, что её способ организации общества имеет божественную или религиозную основу, потому что это часто упрощает и искажает древние тексты, которые выдвигают иные идеологические требования в совершенно иных политических контекстах».
